– Родился я на хуторе, который когда-то располагался на землях помещика, проигравшего в карты часть своего обширного земельного массива. Мой прадед приобрел землю в период столыпинских реформ и разделил её между своими сыновьями. Моему деду достался земельный массив между деревнями Кутня (Чаусский район) и Дубровка (Могилевский район). На небольшой возвышенности располагался дедовский хутор, который просуществовал до начала массовой коллективизации. Тогдашние местные власти записали деда в «кулаки» и вся большая дедовская семья, включая и мою, тогда уже замужнюю мать с грудным младенцем на руках, была этапирована в Пермский край. Отца раскулачивание не коснулось, поскольку мой дед по отцу считался середняком. Мать вернулась из ссыльных мест, семья воссоединилась и продолжала жить на хуторе, где во второй половине далеких 30-х родился и я. Из хуторской жизни мне помнится лишь несколько эпизодов. А вот период активного сселения хуторов и образования родной деревеньки врезался в память на всю оставшуюся жизнь. Это происходило незадолго до советско-финской кампании, в которой пришлось участвовать и моему отцу. Деревня, впоследствии названная Рестопольем, образовалась из сселенных бывших хуторов и появившихся неизвестно откуда других жителей – всего немногим более 30 дворов.

Все вступили в колхоз имени Ворошилова, отнесенный к Могилевскому району. Так получилось, что территория нашего колхоза «вклинилась» между соседними поселениями: с юго-восточной стороны – с довольно крупной деревней Волковичи Чаусского района; с юго-западной – с деревней Лисичник Быховского района. Волковичи отличались развитой инфраструктурой: общеобразовательная школа, сельский Совет, почта, магазин. Наша изба была поставлена рядом с границей землепользования волковичского колхоза, а до ближайшего поселка Журбин было менее километра.

Жители нашей деревеньки хорошо знали волковичских сельчан – от мала до велика, можно сказать, дружили деревнями: рестопольская молодежь училась в Волковичской школе, взрослые регулярно общались между собой. Поэтому все радости и горести соседей были известны друг другу. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы рестопольцы и волковичане когда-либо ссорились между собой. Все жители Рестополья неоднократно пытались ходатайствовать перед властями о присоединении к Волковичскому сельскому Совету.

В длину Рестополье растянулось примерно на один километр, причем основная часть изб располагалась вдоль широкой улицы и называлась поселком; другая (меньшая) часть – размещалась почти параллельно поселку, вдоль речки Чернявки. В то время считалось, что наш колхоз им. Ворошилова – хозяйство зажиточное. В небольшом колхозе с территорией примерно 300 гектаров земли насчитывалось трудоспособных мужчин 44 человека, имелась смешанная ферма с поголовьем лошадей, крупного рогатого скота, свиней, овец, птицы. Хозяйство располагало солидной мельницей, которая работала от неф­тяного двигателя в течение всего года. На помол зерна сюда съезжались многие жители окрестных деревень. Бывший панский плодовый сад был существенно дополнен молодыми яблонями и грушами. В нашем колхозе имелся строевой лес.

Все военнообязанные мужчины приняли участие в советско-финской войне. Мой отец, имевший за плечами четырехклассную приходскую школу, в начале 1941 года был призван на строительство Гродненского укрепрайона, одного из участков «Линии Сталина». Это значило, что в то время велась подготовка к защите наших западных рубежей. О нападении фашистской Германии на нашу страну мы узнали сравнительно быстро от родственников, знакомых, проживавших в Могилеве и Чаусах/

(Продолжение читайте в субботнем номере “Искры” за 26 июня)