В глазах большинства отбывающих наказание в исправительной колонии № 22 — тоска. В среднем им около тридцати лет, назначенный судом срок — десять. Пройдут эти годы в месте, которое в народе называют «волчьими норами». Историки уверяют, что по названию сожженного здесь в годы Великой Отечественной войны села. У осужденных свое объяснение: «Потому что от понимания, что мы наделали, выть охота».

История первая. «От меня отказались все друзья»

Уже почти полгода Дмитрий живет в ожидании августа. В этом месяце младший брат женится и поздравить его в Москву отправится вся семья. Все, кроме Димы. Родители, конечно, расскажут в подробностях о свадьбе и покажут сотни фотографий счастливых молодоженов, когда приедут к нему в гости в Ивацевичский район — на долгожданное длительное свидание в исправительную колонию № 22. Как и в прошлый раз, Дима наденет цивильное вместо темно-синей тюремной формы. Помогая маме готовить любимые отбивные, долго-долго будет расспрашивать ее и папу о том, что происходит на свободе. Там, где он не был уже три года и еще лет шесть не будет.

— Мы с родителями не виделись с 2024-го. В году мне положены три коротких свидания — часа по три-четыре, и два длинных — целые сутки, а если повезет, то двое-трое. Это зависит от моего поведения. Стараюсь, чтобы на этот раз мы провели вместе несколько дней. Хотя, конечно, их нам все равно будет мало — время пролетает незаметно в разговорах. Мне интересно все! — уверяет 38-летний осужденный. — Мама в этом году вышла на пенсию, хочу знать, как ей там. За здоровье папы беспокоюсь: он пережил несколько операций по онкологии. Хочу увидеть фотки со свадьбы брата: знаю, что к ней долго готовились. Он переехал к невесте в Москву после того, как меня задержал ОМОН, очень переживал. А для родителей это вообще был шок.

Дмитрий уточняет: о его зависимости от наркотиков папа и мама знали. Но даже не догадывались, что впервые сын попробовал марихуану еще в школе. И уже не мог бросить, хотя несколько раз пытался.

— Начал употреблять потому, что очень хотел попасть в компанию к старшим, а там курили наркоту. В те годы у молодежи была мода на марихуану, многие ее пробовали. Все запрещенное тогда было модно, — считает осужденный.
h3, выравнивание по центру «Я стал нервным, скрытным, начал поздно приходить домой».
Он вспоминает: в первый раз марихуана совершенно не понравилась. Его тошнило, голова кружилась, не понимал, где находится и кто вокруг. Накрывала паника. Ни о каком кайфе, который обещали старшие в компании, и речи не шло. Но через пару-тройку дней, когда Дима наконец пришел в себя и кто-то из ребят предложил снова покурить, согласился. Желание быть частью «крутой» компании оказалось сильнее инстинкта самосохранения.

— Со временем родители начали замечать, что со мной что-то не так. Я стал нервным, скрытным, начал поздно приходить домой, — рассказывает Дмитрий. — Когда попытались поговорить, врал: мол, то одна проблема в жизни, то другая — я просто нервничаю! И они верили, потому что хотели мне верить. А я не собирался останавливаться, потому что нравился себе «обдолбанным». Появлялась уверенность, с людьми общаться было легче. Мне казалось, что всем нравлюсь. Но со стороны, конечно, я выглядел не так замечательно: невнятная речь, вечно красные глаза и очень странное поведение человека, уверенного, что за ним постоянно следят.

^{Жизнь в колонии: двухъярусные кровати и одна тумбочка на двоих}

То, что начиналось «за компанию», постепенно переросло в зависимость. Дима начал курить марихуану каждый день. Прекращал только вынужденно — когда не было денег на дозу.

— В такие дни просыпался с мыслью, как раздобыть наркотики. Ведь я не работал, — вспоминает мужчина. — Меня хватало только на подработки — на стройке, в магазине общепита, перевозить товар через границу. Да чем я только не занимался! Главное, чтобы сразу платили. Но на наркотики все равно часто не хватало, поэтому начал брать в долг. Старался отдавать, но…

Уже тогда Дима потерял некоторых друзей, которые устали слушать обещания, что еще немного и он обязательно вернет все деньги. Остальные прекратили с ним общаться уже после суда.

— За все это время от них не было ни одного письма. Только родные не отказались от меня, — делится осужденный.

В 2018 году он был как никогда близок к тому, чтобы начать нормальную жизнь. Ту, о которой его просили мать и отец. Устроился на предприятие, отучился на водителя погрузчика. Через какое-то время даже стал начальником производства.

— А потом началась пандемия. Границы закрыли, поставки материалов прекратились, предприятие закрылось. Я сорвался: начал курить марихуану, чтобы успокоиться. Родителям не решился сказать, что без работы остался. Они бы расстроились, — объясняет Дмитрий.

Через пару месяцев оказалось, что дата оплаты съемной квартиры приближается, а сбережения подходят к концу. Накопленное на машину к тому времени уже потратил. Откликов на резюме, в котором Дмитрий указал все свои плюсы — водительские права, профессиональное образование по специальности «плотник» и опыт работы, — нет.

— И тут в мессенджер пришло сообщение: предлагаем легко заработать большие деньги, — вспоминает осужденный. — Естественно, я клюнул на эту удочку. Начались переписки. В одной из них спросили, как отношусь к наркотикам. Когда признался, что употребляю, предложили стать закладчиком.

Дмитрий подчеркивает: согласился далеко не сразу, хотя на тот момент отчаянно нуждался в деньгах. Было очень страшно связываться с наркоторговцами.

— Они хорошо умеют обрабатывать психологически, — говорит молодой мужчина. — Как только поняли, что колеблюсь, начали писать: не бойся, мы научим конспирироваться, ты ничем не рискуешь, тебя не посадят. И в самом начале, и потом внушали, что закладчики помогают людям — таким же, как и они, наркоманам. По утрам даже периодически получал сообщения вроде «спасибо тебе от таких же, как ты: спасаешь от того, чтобы они не убили никого, не обворовали, а спокойно получили свою дозу».

Окончательное решение Дмитрий принял после того, как узнал: закладчики получают постоянный доступ к товару.

^{В ИК № 22 осужденным предлагают получить высшее образование или рабочую специальность}

Сейчас он прозрел: условия «сотрудничества» с самого начала были сомнительными. Например, чтобы получить деньги, нужно было сделать минимум 50 закладок.

— Объясняли так: если захочу забрать товар себе или клиент не найдет его по какой-то причине, то заработанное наркошоп оставит себе как штрафные. А когда я уже приближался к пятидесяти закладкам, минимум вдруг вырос до ста. До самого конца так и не понял, сколько заработал. Конкретные суммы не назывались. О них говорили обтекаемо: мол, это большие деньги. А по факту я все делал за дозу наркотика, — рассказывает обитатель «волчьих нор».

«Надеюсь, моя судьба заставит кого-то задуматься, переосмыслить свое поведение».

Прошло почти два месяца. Дмитрий жил на остатки своих сбережений и деньги родителей.

— Отец и мать тогда уже все понимали, просили: сынок, завязывай. А я не видел в этом проблемы, и только в исправительной колонии, узнав истории других осужденных, понял, что был не прав. Из-за наркотиков рушились семьи, появлялись астрономические долги, люди становились чуть ли не инвалидами. Я и сам сейчас не могу похвастаться здоровьем: в 38 лет у меня бронхиальная астма и куча других заболеваний, — грустно произносит молодой мужчина.

Он уверяет: все время, пока был закладчиком, чувствовал себя виноватым и думал о том, как поставить точку в отношениях с наркоторговцами. В какой-то момент просто перестал отвечать им в мессенджерах.

— Надеялся, что оставят в покое. Но они начали запугивать: обещали сдать в милицию, угрожали. Было страшно — они утверждали, что знают, где живу. И я продолжил делать закладки. В неделю их доходило уже до двадцати, — рассказывает Дмитрий.

Во время очередной вылазки его задержали.

Это было 13 июля 2022 года.

— Со мной связались из наркошопа и сказали, что впервые доверяют забрать крупную партию. Обещали: это будет последняя ходка. Когда разложу закладки, со мной расплатятся и отстанут. Прислали координаты, где спрятали товар, — в лесополосе недалеко от Бреста. Помню, как ночью в дождь долго не мог найти нужное место. А когда подошел к нему, увидел бегущих в мою сторону людей. Подумал сначала, что это «спортики», которых наняли наркотороговцы, и сейчас меня будут бить, — подробно рассказывает свою историю бывший закладчик.

Но место закладки окружили бойцы ОМОН. Дмитрий говорит, что в тот момент он даже успокоился. Первой мыслью было «наконец-то все закончилось», а второй — «милиция разберется в ситуации, больше двух-трех лет не дадут».

— Но я ошибался. Минимум по моей статье — 10 лет, которые и получил. Судья озвучил срок, и я будто умер, — горько признается Дмитрий.

Храм на территории исправительной колонии освятили в 2015 году

Как и все новоприбывшие в ИК № 22, первые две недели провел в карантине. Так легче адаптироваться к новым условиям и привыкнуть к распорядку. Затем попал в отряд, где его ждали двухъярусная кровать и одна тумбочка на двоих. Особое удовольствие после двухнедельного карантина, где предусмотрена только прогулка по маленькому внутреннему дворику, — возможность проводить свободное время на большой спортплощадке. Здесь есть баскетбольная и волейбольная площадки, футбольное поле, воркаут-зона. Дмитрия после работы в библиотеке, где он прибирается, сортирует и раскладывает газеты с журналами, чаще всего можно встретить именно здесь — возле тренажеров под открытым небом.

— Решил привести себя в порядок. На воле весил 140 килограммов и не мог, а может, и не хотел бороться с лишним весом. В колонии похудел до 85, планирую не останавливаться, — гордо заявляет осужденный. — В тренировках помогают ребята, которые тоже занимаются спортом. Здесь немало бывших закладчиков и, зная их истории, могу сказать: мы для наркошопов — расходный материал. Больше полугода нас не держат: «сливают» милиции, чтобы не платить.

Дмитрий продолжает бороться не только с лишним весом, но и с зависимостью от наркотиков. И второе дается сложнее…

— Первые два месяца была ломка. Руки выкручивало, почти не спал. А когда проваливался в сон, видел, как употребляю наркотики… Еда в рот не лезла, зато курил в день по две-три пачки сигарет, — рассказывает бывший закладчик. — Сейчас практически не вспоминаю про наркотики. Понял, что и раньше мог жить без них, но особо не пытался. Сглупил, что не послушал родителей — не обратился за помощью к специалистам. И не было бы тогда ни наркошопа, ни исправительной колонии. Может, семью бы свою завел: я же встречался с девушкой, отношения шли к браку. Но после суда прекратил их, хотя она собиралась меня ждать. Не хочу портить человеку жизнь. Я и так уже своих родных намучил, ее-то еще зачем?..

Мой собеседник уверяет, что чувство вины перед многими людьми его не покидает, отдал бы все за возможность исправить прошлое. Но история не терпит сослагательного наклонения.

— Все, что сейчас могу сделать, — рассказать, как все было на самом деле. Надеюсь, моя судьба заставит кого-то задуматься, переосмыслить свое поведение и понять: у таких ошибок слишком высокая цена, — вздыхает Дмитрий. — Из-за наркотиков я сломал жизнь не только себе, но и родным. Этот крест теперь со мной навсегда.

История вторая. «Восемь лет я вел двойную жизнь»

Августа очень ждет и другой обитатель «волчьих нор» — Алексей. Он отпразднует свои 32 года в стенах колонии, как и восемь предыдущих дней рождения. Подарков ждет только от родителей — больше не от кого. Как и Дмитрия, друзья вычеркнули Алексея из своей жизни сразу после суда.

— В 24 года, когда меня осудили, жизнь разделилась на до и после, — говорит он.

На самом деле это произошло гораздо раньше. Еще в 16 лет, когда Алексей впервые попробовал наркотики.

— У меня была совершенно обыкновенная семья, полноценная. Детство тоже нормальное, — не вдаваясь в подробности, рассказывает обитатель «волчьих нор».

Почему именно так он начинает рассказ о себе, станет понятно чуть позже. За долгие годы в колонии Алексей увлекался многим. В последнее время в фаворитах психология, а во многих ее направлениях утверждается: все проблемы — из детства. Кстати, о том, насколько оно было нормальным у Алексея, можно поспорить.

— Когда был маленьким, мы куда-то с родителями еще ездили. На море например. А потом они все время были заняты на работе: папа — на предприятии, мама — в торговле. В подростковом возрасте в основном был предоставлен сам себе, — рассказывает Алексей. — По душам у нас дома разговаривать не принято, поэтому родители понятия не имели, что еще в школе начал употреблять спайс.

^{В исправительной колонии Алексей пересмотрел жизнь и теперь о многом сожалеет}

То, что в его руки попали наркотики, Алексей называет делом случая. Одноклассник, он же сосед по подъезду, предложил попробовать. С тех пор они употребляли вместе.

— Я тогда понятия не имел, как это влияет на организм и психику. К тому же достать спайс было легко, — рассказывает парень.

Если в школе любителей курительных смесей было немного, то в колледже сформировалась целая компания.

— Просто кто-то в группе спросил, есть ли употребляющие спайс. Оказалось, человек десять, я в том числе, — говорит Алексей. — Было весело: постоянные вечеринки, тусовки. Никто из нас не воспринимал этот наркотик всерьез, не считал его чем-то запрещенным.

После «несерьезного» спайса, который со временем стал реальной угрозой для здоровья и парень прекратил его употреблять, были другие наркотики, более «натуральные», по мнению Алексея. Постепенно круг общения сузился до таких же, как он сам. А эти люди всегда знают, где можно взять дозу чего угодно.

— Восемь лет я вел двойную жизнь, — говорит осужденный. — В одной был обычным парнем, а в другой — наркоманом. Те, с кем я общался в первой жизни, понятия не имели о существовании второй.

После окончания колледжа два года работал в сталелитейном цеху. Уволился. Целый год перебивался случайными заработками: таксовал, доставлял суши.

— Потом устроился в пиццерию. Там по двенадцать часов крутил пиццы, — рассказывает Алексей. — Поворотным стал момент, когда увидел хозяина заведения — обычного парня. Подумал: чем я хуже? Решил открыть свой бизнес. Продал машину, купил микроавтобус, арендовал небольшое помещение под лавку. В 21 год мог позволить себе уже многое: брендовую одежду, развлечения, путешествия. Ну и наркотики, конечно. Помню, с первой же прибыли купил сразу много, а не разовую дозу, как раньше.

«Постучу в дверь нашей квартиры: «Мама-папа, я вернулся!»

Тогда он употреблял уже каждый день. И хоть достать наркотики не было проблемой, от возможности иметь постоянный доступ к ним Алексей не отказался, когда знакомый закладчик предложил стать его помощником.

— Отвозил этого человека в нужные места, фотографировал закладки, участвовал в переписках. Мне ничего не платили, — настойчиво подчеркивает осужденный. Свои финансовые отношения с закладчиком формулирует так: тот периодически помогал материально.

Незадолго до того, как попасть в колонию, Алексей основательно взялся за себя.

— Как говорят, чтобы наркоманить, нужно иметь хорошее здоровье, — грустно улыбается Алексей. — До 22 лет был каким-то бесформенным, весил 104 килограмма. Каждый день жареная картошка, майонез, газировка. Занялся бегом, иногда ходил в спортзал.

В один из январских дней 2018-го, когда Алексей помогал распространять наркотики, их с напарником и задержали.

— Родители пережили шок. Они до последнего не знали, что употребляю, а уж тем более — что распространяю наркотики. Но я уверен: папа и мама меня простили. Приезжают сюда, не отказываются от сына, — рассказывает молодой человек. — Сейчас чувствую от них поддержку как никогда, за последние годы мы стали ближе.

Больше всего Алексей сожалеет не о том, что разрушил бизнес, остался без друзей и потерял, считай, целое десятилетие, а о том, что в самые сложные минуты не был рядом с семьей.

— Родители во время пандемии коронавируса очень жестко переболели, а единственный брат не смог выкарабкаться. Прошло уже пять лет… Я не присутствовал на похоронах, не был рядом с родителями и этого не смогу простить себе, — тихо говорит Алексей.

Он уверен, что к жизни на воле адаптируется быстро. И хоть планировать наперед не привык, пару пунктов в списке того, что сделает сразу после освобождения, уже есть. Обязательно выспится и устроит себе медицинский чек-ап. Но первым делом — погуляет по родному Минску. Обязательно пешком, несколько часов.

— Хочется посмотреть, как за эти годы изменился город. Думаю, какие-то места будет даже трудно узнать. А потом постучу в дверь нашей квартиры: «Мама-папа, я вернулся!» И это будет один из самых счастливых моментов для всех нас, — не сомневается Алексей. — Сделаю все, чтобы искупить свою вину перед родителями, настолько сильно обо всем сожалею…

^{В колонии есть даже самодеятельный театр}

Вместо послесловия. «Раскаиваются почти все. Верю, что искренне»

Лечение в ИК № 22 для таких, как Дмитрий и Алексей, принудительное, но к заведующей психоневрологическим кабинетом медицинской части Ирине Круглей осужденные приходят не только за лекарствами. Ей доверяют то, о чем больше никому не хотят рассказывать, — слишком больно, стыдно.

— Всплывают очень тяжелые истории о том, как они росли. Зависимость от психоактивных веществ — алкоголя, наркотиков — часто бывает следствием воспитания в дисфункциональных семьях. Одни чуть ли не с рождения видели вечно пьяных родителей, плохое отношение, других унижали, били, издевались над ними. Знаю случай, когда собутыльником сделали пятилетнего ребенка. Кажется, при чем тут алкоголь, если мы говорим о зависимых от наркотических веществ? Дело в том, что зависимости друг с другом коррелируют: одна легко может перейти в другую, — рассказывает Ирина Евгеньевна. — Часто бывшие наркоманы выбирают более-менее социально приемлемый вид зависимости — от алкоголя. Ведь за его употребление, покупку, продажу как минимум не грозит тюремный срок. Или сигареты: даже самые мотивированные на то, чтобы избавиться от наркомании, начинают курить очень много.

«Близкие должны быть готовы к тому, что зависимый в любой момент может сорваться».

Зависимого невозможно вылечить — только помочь ему выйти в ремиссию. В том числе в очень долгую — до конца жизни. Но близкие должны быть готовы к тому, что зависимый в любой момент может сорваться.

Для таких людей оставаться свободными от наркотиков — значит каждый день выигрывать бой с самим собой. Но для этого нужно кардинально изменить жизнь.

— Самый болезненный этап — первый, во время которого на физическом уровне нужно пережить синдром отмены. Например, столкнуться с ломкой, бессонницей. Но для многих сложнее второй этап, где нужно заполнить пустоту в жизни — чем-то занять время, которое раньше отводилось на употребление. И это большая проблема, — говорит Ирина Круглей.

Почти со стопроцентной вероятностью с ней столкнутся и Дмитрий с Алексеем, когда освободятся из колонии. Их шанс на ремиссию, как и у остальных наркозависимых, невелик — здесь мировой статистике порадовать нечем. Но он есть. И без раскаяния не обойтись.

— Раскаяние — это признание своей ошибки. Без этого исправление невозможно. Ведь если ошибки не было, то и менять жизнь незачем, а значит, все может повториться, — произносит Ирина Круглей. — Могу точно сказать: раскаиваются почти все. Верю, что искренне.

| Елена Крылова, журнал «Беларуская думка». Фото автора, из архива БЕЛТА и открытых источников.